Форум

Песня эта появилась давным-давно, в самый разгар хрущёвской «оттепели». Оттепель — это когда уже тепло, но ещё холодно. Поэтому, наверное, эту песню одновременно и пели от души, и ругали с удовольствием. Написал её Оскар Фельцман, выдающийся наш композитор-песенник. Но это сейчас мы знаем, что он «выдающийся» («Венок Дуная», «Чёрное море моё», «Огромное небо», «На тебе сошелся клином белый свет», «Старые слова»… перечислять можно сотни и сотни названий), а тогда… тогда это была одна из самых первых его песен. Вот как вспоминает об этом сам Фельцман:

… Мне позвонили из сада «Эрмитаж», сказали, что там готовится концертная программа, и попросили написать какую-нибудь лёгкую танцевальную песню. На слова Ольги Фадеевой я очень быстро и легко написал песню и дал её Гелене Великановой. Это были «Ландыши». После этого я уехал на юг и совсем про неё забыл. Через две недели я получил письмо, где прочитал, что вся Москва поёт «Ландыши». Для меня это было как праздник, я так заволновался, что сразу поехал домой. Я хотел послушать, как это всё происходит. Я приехал. И действительно: на улицах её пели. То есть популярность просто свалилась на меня…

Популярность этой песни была огромной. В ней не было ни слова о партии и о долге, её мелодия была незатейлива и легкомысленна, в ней и в самом деле было что-то весеннее, игривое и беззаботное, а инструментальный проигрыш перед заключительным куплетом и булькающие джазовые звуки производили — а ведь после смерти Сталина прошло всего-то ничего, пяток лет! — совершенно сюрреалистическое впечатление. Послушайте «Ландыши» в исполнении Гелены Великановой, для которой эта песня стала настоящей «визитной карточкой». Вот в такой обработке прозвучали тогда «Ландыши»:

Стихи же к новой песне написала (кажется, году в 1955-ом) Ольга Фадеева, но не та молоденькая белорусская кинозвезда, которая невольно, но прочно блокирует ныне в Интернете поиск всех своих однофамильцев, а известная некогда Ольга Яковлевна Фадеева (1906-1986), соавтор нескольких песен Фельцмана — например, тоже сверхпопулярной когда-то песенной заставки (с 20 мая 1960 года) к радиопередаче «С добрым утром!», любимой радиопередаче миллионов, которую тогда, ровно в 9:15 утра по воскресеньям, с нетерпением ждала вся страна.

Взгляните же на текст, который вы только что услышали:Ты сегодня мне принёс
Не букет из пышных роз,
Не тюльпаны и не лилии.
Протянул мне робко ты
Очень скромные цветы,
Но они такие милые.

Ландыши, ландыши —
Светлого мая привет.
Ландыши, ландыши —
Белый букет. Пусть неярок их наряд,
Но так нежен аромат —
В них весны очарование.
Словно песенка без слов,
Словно первая любовь,
Словно первое признание.

Ландыши, ландыши —
Светлого мая привет.
Ландыши, ландыши —
Белый букет.

Я не верю, что года
Гасят чувства иногда —
У меня другое мнение.
Верю, будешь каждый год,
Пусть хоть много лет пройдёт,
Ты дарить мне в дни весенние

Ландыши, ландыши —
Светлого мая привет.
Ландыши, ландыши —
Белый букет.

Как вы видите сами, в тексте «Ландышей», действительно, напрочь отсутствует какая-либо политика (что для той поры было не очень привычно), а о долге если и говорится, то весьма глухо и в форме ничем не подкреплённой уверенности в ежегодных подарочных букетах.

Время, повторяю, было тогда достаточно бурное и противоречивое, и у всех на слуху (или, по крайней мере, в подсознании) ещё гремели чеканные строки Владимира Маяковского, которыми заканчивается его стихотворение с таким многообещающим названием — «О дряни»:
Маркс со стенки смотрел, смотрел…
И вдруг
разинул рот,
да как заорёт:
«Опутали революцию обывательщины нити.
Страшнее Врангеля обывательский быт.
Скорее
головы канарейкам сверните —
чтоб коммунизм
канарейками не был побит!»

Вот так в нашей истории впервые появляется Карл Маркс… Нет, ну какая-то связь здесь точно есть! Стихотворение «О дряни» было написано Маяковским ровнёхонько посередине временного интервала между кончиной Маркса и рождением песни «Ландыши». Мистика, да и только…

Оскар Фельман — не канарейка, а Хрущёв с Брежневым — не Сталин. Голову Фельцману за «Ландыши» хоть и не свернули, но ругать — с удовольствием ругали и в назидание другим ставили в отрицательный пример. По подсчётам самого композитора, этот процесс продолжался ровно 23 года. Фельцман вспоминает:

… Случались очень интересные вещи в те времена. Был такой автопробег от Москвы до Ленинграда — мы останавливались во всех городах на этом отрезке и давали концерты. Поехали Шостакович, Хренников, Туликов, Островский и я. Нам дали машины — хорошие «Волги». Первый концерт был на родине Чайковского — в Клину. Один из руководителей Союза композиторов говорит мне: «Надо обязательно «Ландыши» петь!» — «Как? Песня считается пошлой и антисоветской». — «Это не обсуждается. Это просьба секретаря обкома». Я пел «Ландыши» по просьбе партийных руководителей абсолютно во всех городах… И везде песню принимали «на ура». Когда вернулся в Москву, то по наивности радовался: «Наконец-то эта критическая эпопея с «Ландышами» закончилась». Но… Не-ет, ничего подобного! Меня еще больше стали ругать за эту песню…

А ведь и прав был тот орущий со стенки Маркс: не было у него врага страшнее «Ландышей». И знаменитое уравнение Ленина следует читать так: «Коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны и минус канарейки»…

Но продолжим нашу историю. Если шлягер не пародируют, то это уже не шлягер, а его имитация. «Ландыши» и пели, и пародировали легко и много. Диапазон соответствующих текстов простирался от безобидного «пионерского» варианта:
Ты сегодня мне принёс
Кошку дохлую за хвост,
И она такая жирная.
Мы засели в камыши
Чтоб наесться от души…

— и до значительно более изощренных поделок, переполненных не вполне нормативной лексикой:
Ты сегодня мне принёс
И подсунул XXX под нос,
И сказал, что это ландыши.
Но меня не наXXXXX,
XXX на ландыш не похож,
Ландыш — он же очень маленький…

Прошу прощения… Но, право же, когда диапазон аж настолько велик, то мы явно имеем дело с настоящим шлягером, далеко-далеко вырвавшимся за пределы узкого круга меломанов.

Вторая встреча Карла Маркса с «Ландышами» произошла в конце 1990 года. По словам Олега Нестерова, руководителя московского ансамбля «Мегаполис», именно тогда они задумались о том, чтобы переложить на немецкий язык несколько советских шлягеров и с большой для себя выгодой продать соответствующие творения (в своём, естественно, исполнении) «добрым и сытым немцам».

Разумеется, легкомысленные и сентиментальные «Ландыши» сразу же оказались в числе претендентов на адаптацию. И работа закипела. Олег Нестеров вспоминает:

… Быстро и с удовольствием сделали гитарные версии, и начались мои страдания — мне доверили перевод на немецкий. Этот язык я девять лет учил в спецшколе. Можете представить, как я его учил, если в день, когда в нашей студии случился пожар, я бросился в огонь с единственной мыслью — спасти клочок бумаги, результат многомесячного труда…

«Лан-ды-ши, лан-ды-ши»… Что бы тут могло быть?.. О! Пожалуйста: «Карл-Маркс-Штадт, Карл-Маркс-Штадт»!.. Лучше не придумаешь: и стихотворный размер сохранён, и немецкий колорит налицо, и даже Карл Маркс упоминается — он ведь родом из Германии, нет?

Но почему же Карл-Маркс-Штадт? Откуда вдруг взялся тут Карл-Маркс-Штадт? Трудно сказать… Может быть, как раз в то время докатились до Москвы слухи, что в свете грядущего объединения Германии три четверти жителей этого не слишком ухоженного, хоть и древнего, саксонского города высказались за возвращение ему исторического его имени — Кемниц? А всё может быть…

Да, но при чём тут вообще Карл-Маркс-Штадт?! С высокой дымящейся трубой на панорамной фотографии? Вид с южной стороны?.. Песня-то вроде как бы лирическая?

Стоп! — подумалось Нестерову. — Карл Маркс ведь революционер? Революционер. Так-так… «Кра-а-сная гвоздика — спутница тревог…». На слова Льва Ошанина… Стоп! А ландыши какие? Ландыши белые… Стоп! «Красная гвозди-ика — наш цветок»! Так пусть же песенный герой дарит белые ландыши, да ещё и в Карл-Маркс-Штадте, вместо красных гвоздик или всяких там роз— назло этому гадкому Карлу Марксу! Ведь три же четверти проголосовало, нет?..

Срочно слушаем, что у нашего «Мегаполиса» получилось в итоге:

Поют тут певцы очень торопливо и местами неразборчиво, но вполне вероятно, что поют они тут следующий текст:Heute hab ich dir gebracht
Schöne Blumen in der Nacht,
Keine Röslein leg ich dir ins Bett.
Weiße Pracht in zartem Strauß
Kam mit Maiglöckchen ins Haus.
Auf dem Kissen lagen sie so nett.

Karl-Marx-Stadt, Karl-Marx-Stadt,
Du bist die Stadt roter Blumen,
Karl-Marx-Stadt, Karl-Marx-Stadt,
Aber ich mag nur weiß'. Keine Schönheit' in der Blüte,
Steigt der Duft nur ins Gemüte.
Bringt uns jetzt der Frühling Zauber,
Als ob ein weißes Lied erklingt.
Als' dein erster Hochzeitsring,
Also deine erste Liebe, glaube ich.

Karl-Marx-Stadt, Karl-Marx-Stadt,
Du bist die Stadt roter Blumen,
Karl-Marx-Stadt, Karl-Marx-Stadt,
Aber ich mag nur weiß'.

Karl-Marx-Stadt, Karl-Marx-Stadt,
Du bist die Stadt roter Blumen,
Karl-Marx-Stadt, Karl-Marx-Stadt,
Aber ich mag nur weiß'.

Теперь давайте посмотрим, как всё это выглядит по-русски. Первый куплет фактически повторяет строфу Ольги Фадеевой («Ты сегодня мне принёс не букет из пышных роз, не тюльпаны и не лилии…»), но, как говорится, «с переменой цветов» и с одним-двумя весьма важными уточнениями:

Сегодня ночью я принёс тебе чудесные цветы. Но вовсе не розочки положил я тебе в постель — вместе с ландышами в твой дом явилось белое великолепие нежного букета: они так мило лежали на подушке…

О втором же куплете можно сказать то же самое, что и о первом: он не слишком далеко ушёл от оригинала, дополнив его небольшими, но существенными подробностями типа обручального кольца (да и не просто обручального кольца, а первого такого кольца). А от заключительной строфы Ольги Фадеевой («Верю, будешь каждый год…») во второй куплет органически вплелась уже не столько твёрдая (женская) уверенность, сколько кокетливое мужское предположение:

Что за красота в цветках? Только лишь их аромат проникает в душу. Весна приносит нам своё очарование, как если бы вдруг зазвучала белая-белая песня. И вот, стало быть, твоё первое обручальное кольцо, и вот — как я полагаю — первая твоя любовь…

Ну, так. Это куплеты. А после каждого из них звучит припев: после первого куплета он звучит один раз, а после второго — два раза. Припев не имеет к оригинальному тексту Ольги Фадеевой вообще никакого отношения. Собственно говоря, весь пресловутый «Карл-Маркс-Штадт» заключается именно в этом припеве:

Карл-Маркс-Штадт, Карл-Маркс-Штадт, город красных цветов…
Карл-Маркс-Штадт, Карл-Маркс-Штадт, но вот незадача: мне-то нравятся только белые!

Как выразился Олег Нестеров, «песня приняла некий постполитический колорит, но хуже от этого не стала»…

В начале 1992 года «Мегаполису» предоставился шанс оценить реакцию «добрых и сытых немцев». Первое же выступление в Кёльне подтвердило оба этих эпитета: публика в жемчугах, по словам Нестерова, билась в истерике. Небольшая немецкая фирма грамзаписи предложила «Мегаполису» подготовить и выпустить компакт-диск. Впрочем, относительно «Карл-Маркс-Штадта» немецкий продюсер лишь пожал плечами и согласился на него исключительно в качестве музыкальной шутки продолжительностью не более полутора минут (вот, наверное, почему наши певцы так торопились чуть выше). Осенью новые немецкие песни «Мегаполиса» проникли в эфир российских радиостанций. В следующем году песни эти стали звучать у нас всё чаще и чаще.

А в январе 1994 года видеоклип с песней «Карл-Маркс-Штадт» был удостоен главного приза на… на отечественном конкурсе «Поколение-94»! Олег Нестеров:

… Страшная догадка начала закрадываться в голову: «Карл-Маркс-Штадт» становился шлягером, но не немецким, а русским! И действительно, его заграничные успехи и впоследствии были куда скромнее отечественных…

Неисповедимы пути шлягера… Простое переложение нашей же собственной песни на иностранный и большинству из слушателей непонятный язык преспокойно прижилось на отечественных песенных просторах и составляет теперь у нас по популярности несомненную конкуренцию своему прародителю! И ведь не то чтобы и раньше не пели «Ландыши» на иностранных языках — нет! Даже по-японски пели. А вот настоящим шлягером стал у нас лишь «Карл-Маркс-Штадт». По-немецки.

И я, кажется, догадываюсь, почему так произошло. Вот из-за этого самого Карл-Маркс-Штадта — названия, которого теперь уже больше нет и не будет никогда. Вот из-за этой самой дополнительной ностальгии, для многих неосознаваемой, но вполне ощутимой.

«Karl-Marx-Stadt, Karl-Marx-Stadt, du bist die Stadt roter Blumen»…